Рим, гламур и шпионские игры: отрывок из книги «Тэдди» Эмили Данли

Эмили Данли создала роман, который читается как сериал Netflix — каждая страница добавляет новый поворот в историю о том, как женщина пытается переписать свою судьбу. Данли, выпускница Принстона и бывший библиотекарь-антиквар из Далласа, сумела объединить свои знания о литературе с пониманием закулисья политики. Ее героиня не наивная провинциалка, какой кажется на первый взгляд, а женщина, которая знает о власти и интригах гораздо больше, чем готова признать.

После первых нескольких отъездов Дэвида, в которые я оставалась в Риме одна, я попросила его кому-нибудь меня представить, жене какого-нибудь коллеги, пусть даже одной из секретарш в посольстве, но он ответил, что здесь все в основном заняты работой и редко когда встречаются во внерабочее время. А поездки и ужины, которые посещал Дэвид, были рабочими, объяснил он, и никто не брал на них своих жен.

Перед свадьбой Марша и Элинор сказали, что завидуют тому, какие отменные вечеринки меня ждут в Риме — все мы видели в бульварной прессе фотографии знаменитостей на виа Венето, смотрели «Сладкую жизнь» и «Римские каникулы» и читали, какие страсти кипели между Лиз Тейлор и Ричардом Бертоном на съемках «Клеопатры», — но в первые несколько недель я в основном бродила одна по городу. А когда не гуляла, сидела дома — и вскоре начала сходить с ума.

Я смотрела телевизор до тех пор, пока на каналах не заканчивались передачи, хотя совсем не понимала итальянскую речь, проводила остаток ночи за чтением журналов, дешевых романов и вообще всего, что могла отыскать, а на следующий день у меня ни на что не было сил, я спала днем и со временем настолько сбила режим, что Дэвид приезжал домой из командировки и обнаруживал меня в кровати в три часа дня. Я не разбирала накопившееся чистое белье — раньше Дэвид отправлял свои рубашки прачке, которая гладила их и присылала обратно, упаковав аккуратной стопкой в бумагу, но он радостно сообщил мне, что отныне не нуждается в ее услугах, ведь теперь у него есть я.

Жаль, и не только потому, что я не имею никакого представления о глаженье. Мне нравился шелест бумаги по утрам, когда муж — как странно было иметь мужа, в те первые недели я еще не успела к этому привыкнуть — разворачивал свои накрахмаленные белые рубашки, чтобы одеться и отправиться на работу. Мне нравилось, какой мягкой была его свежевыбритая щека, как пряно пах одеколон, когда перед уходом он целовал меня, пока я еще лежала в кровати.

Нравилось, пока я не осознала, что не должна лежать. Что Дэвид не должен сам разворачивать свои рубашки. Сначала я даже задумалась, не нужно ли помогать ему бриться, но мужчины явно предпочитали делать это сами. Мне было сложно понять, как все устроено и почему.

Не желая показаться совсем уж бесполезной, в первые недели я предприняла пару вялых попыток заняться стиркой, но как будто бы всегда отставала от графика, пока однажды в пятницу Дэвид не вернулся из командировки и не обнаружил, что у него не осталось ни одной чистой рубашки, а посылать в прачечную, чтобы их выстирали и упаковали в бумагу, уже было некогда, поэтому он был вынужден пойти на работу в грязной рубашке, извлеченной из чемодана, — тогда он наконец и попросил коллегу посоветовать ему домработницу. Дэвид нанял апулийку средних лет по имени Тереза, которая должна была приходить к нам раз в несколько дней и создавать хоть какое-то подобие порядка, хотя я разрешала ей не утруждать себя, когда Дэвид был в отъезде.

Мне не нравилось, когда она находилась в квартире, переставляла мои вещи. Наблюдала за мной, осуждала меня.

Но за день до возвращения Дэвида она приходила, чтобы прибрать за мной все, что накопилось за время его отсутствия. Сложить одежду, которую я оставляла на стульях, столах и на полу, и воедино собрать то, что не смогла вся королевская конница и вся королевская рать, потому что каким-то образом у меня все рано или поздно приходило в состояние хаоса.

Время от времени я старалась делать какие-нибудь широкие жесты, чтобы показать, что могу быть хорошей женой даже несмотря на то, что не глажу рубашки и поздно встаю. Проводила полдня за приготовлением какого-нибудь сложного блюда, и это непременно занимало больше времени, чем я предполагала, так что в конце концов Дэвид пьянел от своей вечерней порции бурбона на голодный желудок. Или покупала много свежих цветов, чтобы оживить квартиру, а потом забывала менять воду и выбрасывать их до того, как они начинали вянуть и дурно пахнуть. Или пекла перевернутый сладкий пирог с ананасами на десерт к ужину, выходило изумительно, очень-очень красиво, но потом, пока Дэвид был на работе, я съедала все до последнего кусочка, и он приходил домой и говорил: «Серьезно, Тедди? Ты все съела?»

Казалось бы, пустяки, бывают проблемы и посерьезнее, но они накапливались, и постепенно Дэвид стал замечать. Я знала, что он думает: похоже, счастливы мы все-таки не будем.