Совсем другой Хеймитч Эбернети: отрывок из книги «Рассвет Жатвы»

В отличие от оригинальной трилогии, новый роман фокусируется на том, как обычный подросток превращается в сломленного победителя Игр. Хеймитч отправляется в Капитолий вместе с тремя другими трибутами из родного дистрикта, включая девочку, которую считает сестрой. Коллинз раскрывает не только жестокость арены, но и политические интриги за её пределами, показывая истинных врагов главного героя.

Сьюзен Коллинз начинала карьеру как сценарист детских телепрограмм, но именно серия «Голодные игры» принесла ей мировую славу. Американская писательница создала феномен, который определил целое поколение — совокупный тираж всех книг цикла превысил 100 миллионов экземпляров по всему миру. Успех франшизы подтвердили и экранизации с Дженнифер Лоуренс в главной роли, которые собрали почти 3 миллиарда долларов в прокате.

Печь торт на день рождения у нас дома не принято. В день Жатвы это кажется просто неприличным. Ма с Сидом тоже без него обходятся, чтобы мне было не обидно. Зато она готовит на завтрак что-нибудь вкусненькое вроде кукурузного хлеба с соусом и экономит силы для новогоднего торта.

Готовиться она начинает за несколько месяцев до праздника: запасает сушеные яблоки, сорговый сироп, белую муку. Специи (имбирь, корица и все такое) стоят ужасно дорого, и ма покупает их буквально щепотками, завернутыми в крошечные бумажные кулечки в магазинчике Марчей. За пару дней до Нового года она готовит яблочный крем и печет шесть коржей, затем намазывает их яблочным кремом, пока не получится большая красивая стопка. Сверху ма оборачивает конструкцию полотенцем, чтобы торт постоял и хорошенько пропитался. За праздничным столом она наливает всем по большому стакану пахты, и мы объедаемся в свое удовольствие.

Так что стоящий передо мной торт, украшенный вычурными глазированными цветочками, совершенно неуместен. От свечей буквально разит Капитолием. И песня, которую поют миротворцы под командованием Тибби, хотя и привычна для жителей Двенадцатого, никогда не звучит в моем доме: она неуместна, как и торт.

Оператор из съемочной группы Плутарха, пристроивший камеру на плечо Тибби, чтобы заснять мою реакцию, — завершающий штрих позорного провала с праздничным тортом. Ясное дело, Плутарху хотелось добиться от меня бурного восторга и транслировать его на весь Панем: смотрите, мол, как хорошо Капитолий обращается с трибутами. Смотрите, как мы снисходительны к врагам. Смотрите, насколько мы выше этих свинят из вонючих дистриктов!

Мне доводилось видеть подобные ролики, где с трибутами обращаются как с избалованными питомцами. Их приводят в порядок, кормят, всячески ласкают, и они этим упиваются, играют на руку капитолийской пропаганде. Может, спонсоров у них и прибавляется, но если они выигрывают, то дома их встречают вовсе не с распростертыми объятиями.

«Не позволяй им себя использовать, Сарши! Не позволяй им малевать плакаты твоей кровью! Если можешь, не поддавайся!»

Так-то! Вот что сказал Сарши мой отец в Доме Правосудия. Об этом напомнила мне ма, пусть даже и позволила Плутарху управлять собой и Сидом, словно марионетками. Сама спасовала, но мне велела быть сильным.

Плутарх загнал мою семью в угол, когда нам отчаянно хотелось обняться напоследок, однако сейчас ему нечего мне предложить. Я встаю, прикидывая варианты. Опрокинуть торт на пол и нахаркать на него или просто швырнуть в глупую рожу Тибби? Вместо этого я изображаю из себя Мейсили Доннер: гордо поворачиваюсь ко всем спиной и иду любоваться видом из окна.

В стекле я вижу, как сдувается Тибби.

— Ананасная начинка не нравится? — гадает он. Я слегка качаю головой.

— Мой просчет, — говорит Плутарх. — Уносите, Тибби. Прости, Хеймитч.

Извинения от парня из Капитолия? Потом до меня доходит: это еще один способ манипулирования. Он лишь притворяется, что видит во мне человека, достойного извинений. Пропускаю мимо ушей.

Впрочем, им удалось меня зацепить. Для полного счастья мне только и не хватало напоминания Капитолия, что этот день рождения станет для меня последним. И для всех нас. И хотя мы не союзники, приятно, что никто не кричит: «Погодите, я возьму кусочек!»

После того как торт и капитолийские доброжелатели покидают салон, Плутарх продолжает:

— Итак, к делу. Помимо менторов Дистрикту-12 назначат стилиста.

— Стилист вам точно не помешает! — фыркает Друзилла, смерив оценивающим взглядом ситцевое платьице Луэллы. — Скажите честно, где вы находите себе наряды?

— Мне мама шьет, — спокойно отвечает Луэлла. — А вам кто?

Луэлла сдерживается, зато Мейсили не собирается пропускать оскорбление мимо ушей.

— Вот и я задаюсь тем же вопросом! Такое чувство, будто скрестили миротворца с канарейкой и... И получились вы.

— Что?! — Друзилла вскакивает со стула и едва не теряет равновесие из-за своих высоченных шпилек.

— Осторожнее, — с обманчивой заботой предупреждает Мейсили и наносит решающий удар: — Не лучше ли отказаться от столь опасной обуви? В вашем возрасте следует держаться поближе к земле.

Друзилла срывается с места и влепляет Мейсили пощечину, на которую та незамедлительно отвечает тем же. Вот это удар! Сбитая с ног Друзилла плюхается на стул, который я недавно освободил. Все застывают, и я гадаю, не убьют ли нас на месте.