Мрачная версия сказки о Щелкунчике: отрывок из книги «Смерть под ореховым деревом»

Сюжет разворачивается в альтернативной реальности, напоминающей Германию XIX века. Рид создала мрачную атмосферу осени, переходящей в зиму, где готическое фэнтези встречается с духом неадаптированных сказок братьев Гримм. Автор намеренно отходит от детских версий историй, возвращая им изначальную жестокость и темноту.

Парк Майнштадта, граничивший с Гемельским лесом, был излюбленным местом горожан. Особенно в обеденное время, когда взрослые отдыхали от работы, а юноши и фройляйн, прогуливавшие уроки, прятались среди кустов и высоких деревьев. Герберт знал место, куда чаще всего сбегали от нерасторопных родителей малыши. Влекомые бархатным голосом, они шли слушать сказку, которая день ото дня разливалась по узким тропинкам.

— Так давно это было, — на лавочке у фонаря, скрытой в тени дуба, сидел старик, — что меня и в помине тогда не было. Легенда стара, как мой почивший дед. И страшна, как фрау Бюргер из булочной.

Дети, окружившие старика, громко засмеялись. Девочки в длинных шерстяных кафтанах и мальчишки в расшитых серебром камзолах жались друг к другу, пытаясь за желанием согреться скрыть свои истинные чувства. При свете дня страшные сказки были вовсе не страшными. Чудища оживают лишь ночью, но черт его знает... Может, в мире были и монстры, которые не боятся показаться на свету.

— Правил тогда в Майнштадте Вильгельм Первый. Великий король. Суровый. И была у него дочь — принцесса Луиза. Красива, словно бутон магнолии, чиста, словно первый снег, и нежна, как лоснящийся шелк... — Старик, замечтавшись, вскинул голову и посмотрел на серое небо. — И принцессу эту в жены взял один аристократ. Лощеный богач из семьи, приближенной к королю. Лучше партии для Луизы было и не сыскать. Но день их свадьбы омрачился страшной бедой.

Герберт оперся на мокрый после ночного дождя ствол дуба. Он слышал эту историю так часто, что успел выучить даже интонацию, с которой говорил старик.

— Явилась на празднество ведьма и наслала проклятье на всех женщин в роду короля. — Герберт шептал себе под нос, вторя каждому слову старика.

— За что? — выкрикнула самая смелая девочка. — За что ведьма так поступила с принцессой?

— Сыновья и муж ведьмы были убиты на войне. Ведьма винила во всем короля и оттого хотела, чтобы он мучился так же, как мучилась от потери она.

— Ох... — Девочка прикрыла рот рукой в шерстяной перчатке.

— Ведьма лишила Луизу ее красоты. Принцесса стала такой уродливой, что над ней смеялся весь двор, а сам Вильгельм отослал ее подальше от дворца. До сих пор никто не знает, где и как умерла Луиза, но известно, что все дочери в королевской семье отныне — изгои, обделенные красотой и любовью.

— А жених? — не унималась девочка. — Жених Луизы? Что стало с ним?

— Он пытался спасти свою возлюбленную, снять с нее чары. Но вот только ведьма была неглупа... — Старик наклонился к детям поближе. — Она сказала, что проклятье разрушится тогда, когда губ принцессы коснется поцелуй истинной любви.

— Но Луиза так и осталась страшилищем... — Девочка грустно опустила голову. — Значит, жених не любил ее вовсе?

— Не любил, дитя. Не любил... Оттого и чар снять не смог. И рассердил этим не только короля, но и ведьму, не терпящую лжи. Она наслала проклятье и на жениха.

— Так ему! — хлопнула в ладоши девочка. Герберт прыснул и закатил глаза, увидев искреннюю радость на лице ребенка.

— Ведьма обрекла его сто лет искать истинную любовь, — продолжил старик. — А если не найдет, то превратится в деревянную игрушку без души и сердца.

— А к чему вы, дедушка, рассказываете нам это? — Мальчик в длинных бордовых чулках вышел вперед. — Мы не боимся ведьминых проклятий!

— А я и не ведьмой вас пугаю... — криво улыбнулся старик, — а...

— Щелкунчиком! — прошептал Герберт вместе с ним.

Он наблюдал за тем, как дети заохали от страха. Как заулыбался старик, видя их испуганные глаза. Он сунул руку в карман, достал леденцы и раздал их мальчишкам и девчонкам. Те с жадностью схватили угощение и, вновь доверившись незнакомцу, принялись дальше слушать страшную сказку.

— «Спасет тебя лишь смерть той, что заставит биться твое жалкое сердце. Спасет ее кровь, что потечет по твоим рукам. Спасет ее последний вздох. И последние слова о любви, которые сорвутся с ее губ», — сказала тогда ведьма жениху, — будто читая молитву, повторил ее слова старик.

— Получается, его спасет истинная любовь? — захлопала глазками одна из девочек.

— Не истинная любовь, а смерть той, кто ему ее подарит, — кивнул старик. — И вот с тех пор ходит жених по улицам города и ищет ту самую девушку.

Дети снова заохали, а Герберт безнадежно покачал головой. Какое представление! Какое шоу! Скукота... Как и все прошлые разы, когда надоедливый старик решил напугать детей старой легендой.

— Щелкает он наших фройляйн, как орехи. — Старик поочередно ткнул узловатым пальцем в каждую из девочек, и те тут же попрятались за спинами мальчишек. — Убивая их, он всякий раз ждет, что проклятье спадет. Стоит девке отвернуться, как он подкрадывается сзади и похищает ее. Стоит ей зевнуть, как в спину вонзается нож. За много лет он стал беспощаден и губит всех без разбора.

— Этой сказкой пугают распутных девиц, — Герберт оттолкнулся от дуба и, сделав пару шагов, оказался рядом со скамейкой, — но никак не детей. Да и позабыли о ней уже, а ты все болтаешь и болтаешь.

Мальчишки посмотрели на высокого статного блондина с нескрываемым восхищением, а девчонки и вовсе раскраснелись от его красоты. Они отступили от старика и теперь облепили Герберта.

— Опять ты! — грубо кинул ему старик.

— Сам зовешь меня, вот я и прихожу. — Герберт сел на скамейку рядом с ним и, закинув ногу на ногу, откинулся на спинку.

— Никого я не звал. — Старик покосился на него. — Дети сами ко мне приходят. Больно складно говорю. Да же? — Он посмотрел на своих слушателей, но те молчали.

— Родители не учили вас не разговаривать с незнакомцами? — Дети стыдливо опустили глаза и зашушукались между собой.

— А вы верите в Щелкунчика? — спросила девочка в длинном черном кафтане.

— Я и есть тот самый Щелкунчик, — произнес Герберт с ухмылкой, и дети громко рассмеялись.

— А я тогда Вильгельм Второй, — подхватил их смех старик.

Герберт тоже улыбнулся. Ему нравилось, что люди принимали правду за ложь, а ложь — за правду. От этого жить становилось хоть капельку, но веселее.

— Вот почему в вас влюбилась Луиза, — ковыряя носком сапога землю, пробубнила одна из девочек. — Потому что вы принц из сказок!

— Принц из меня никудышный, а вот чудовище — отменное. — Герберт наклонился к ней и поправил съехавшую набок шапку. — А теперь бегите к родителям. И забудьте все, о чем вам сегодня рассказал этот старый пройдоха.

Дети кивнули и разбежались в разные стороны. Сразу стало тихо. И скучно.

— Это не я складно болтаю, а ты, аристократишка, — кинул ему старик.

Он поднялся со скамьи. Согнулся, словно скрюченная ветка дуба. Отряхнул помятый кафтан и обрызганные сточной воды из-под колес брюки. Собирался было уже уйти, как вдруг развернулся и, окинув Герберта взглядом, спросил:

— А я раньше тебя нигде не встречал? Твой красный камзол кажется мне знакомым.

— Не встречал, — соврал ему Герберт.

— Ну и катись тогда к чертовой матери. — Старик махнул рукой и, ковыляя, вышел на тропинку.

Старику этому было так много лет, что он сам уже и забыл, сколько именно. Он забывал и свое имя. И дорогу домой. А еще забывал Герберта, которого видел чуть ли не каждый день. Удивительно, что помнил он лишь сказку о Щелкунчике, которую из раза в раз рассказывал детям. И он не врал. Все, что он говорил, было правдой. До безумия красивый Щелкунчик все эти годы искал ту, которая сняла бы с него проклятье. И да. Ему было столько же лет, сколько этой легенде. И да... он был бессмертным. Что из этого было хуже всего, Герберт не знал. Хотя...

— Придумай новую сказку с новым кошмаром! — кинул вслед старику Герберт. — А то у меня полно дел! Нет времени бегать к тебе на обед!

Хуже всего в этой вечной жизни была память... Стоило людям вспомнить эту легенду, произнести имя Щелкунчика, как тот сразу появлялся рядом с ними. Это был удел всех, кто жил в мире кошмаров. Чудовищ из страшных сказок, которыми пугали детей перед сном. Серый волчок завывал в лесу за деревней. Портной с ножницами прятался в шкафу и ждал, когда же отрежет непослушным детям пальцы. Зерновой человек точил серп, наблюдая через окно за мальчишкой, который днем рвал на чужом поле колосья. И поверьте... злыми они были не потому, что детки плохо вели себя, а потому, что их родители не придумали ничего лучше, чем каждую ночь призывать того, кто исправил бы их огрехи в воспитании. Побегай так каждую ночь от дома до дома — и пальцы отрезать захочется уже самому себе, что уж говорить о желании заколоть целый город. Щелкунчику повезло. О нем многие забыли. Вспоминали лишь пару раз в год лишь у публичных домов, где легкомысленные дамы вешались на шею каждому встречному.

— Какие сказки? — бросил Герберту старик. — Я сказок никаких не знаю... — И, почесав затылок, наконец скрылся за высокими лысыми кустами.

Герберт улыбнулся. Хотел бы он забывать обо всем так же быстро, как этот сказочник. Жизнь бы явно стала веселее. Да и... легче. Она точно бы стала легче.